В комментариях к прошлой заметке, касающейся книг, зашел разговор о расологии (больше по ссылкам на блоги, которые приводили в качестве аргументов читатели). В этой связи мне вспомнилась одна из моих любимых книг, которую я еще не успел порекомендовать читателям, хотя прочел её уже довольно давно (всё было как бы не к месту). Речь идет о книге «Неравные детства: класс, раса и семейная жизнь» доктора социологии в университете Беркли Аннэт Ларэ.
Один из научных интересов Ларэ — это механизмы развития интеллекта у людей. Это не главный её интерес, но именно он меня привлёк к книге, поскольку я сам очень озабочен вопросом прокачки собственных мозгов (стыдно быть глупым), моих будущих детей (если случатся) и возможности развития интеллекта у общества в целом. Просто такой вот есть у меня интерес, и поэтому я эту книгу взял в руки.
Я не так много читал книг подобного рода, но мне эта книга показалась совершенно блестящей. Если бы я сам был исследователем в социологии или смежной области, то наверное написание такой книги я бы рассматривал как вершину, к которой необходимо стремиться. Книга с одной стороны написана очень популярно: читать её может совершенно неподготовленный по социологии человек (каким я по сути и являюсь). С другой стороны книга написана одновременно с тем и академически выверено: вся статистика либо приводится сразу непосредственно в книге, либо каждое утверждение подкреплено конкретной ссылкой на академическое исследование. Подробно рассматриваются не только выводы, которые Аннэт сделала совместно с другими исследователями, но и то, каким именно образом собирались данные, каким образом они обрабатывались, с какими подводными камнями сталкивались исследователи и как они их обходили.
Само исследование базируется, во-первых, на непосредственно подробном изучении 88 семей подобранных так, чтобы у них был различный достаток, различная раса, различная успеваемость детей в школе, различная престижность самих школ и различная религия во всевозможных комбинациях, и, во-вторых, на предыдущих исследованиях социологов в США и других странах и различной статистике.
Исследователи в течении долгого времени жили в наблюдаемых семьях, наблюдая не только образ жизни и подходы к воспитанию, но и даже такие мелочи, как словарный запас родителей и детей. В доме оставлялся диктофон, который записывал разговоры, а затем исследователи подсчитывали количество употребляемых слов каждым членом семьи, количество употребляемых обсценных слов, количество слов не обсценных, но несущих ультимативный или угрожающий характер вроде «если не будешь хорошо учиться, то будешь полы всю жизнь мыть».
Подробно рассматривается такой нюанс, как влияние присутствия исследователя на поведение семьи. Например, в начале в доме устанавливалось записывающее устройство (о котором дети не знали), фиксирующее все разговоры, а спустя какое-то время, когда в семью приходил исследователь и начинал жить вместе с семьёй, выяснялось, что употребление вульгарной лексики сильно сокращалось в присутствии социолога, хотя через неделю-две оно возвращалось почти на первоначальный уровень. Присутствие исследователя так же влияло на поведение детей в дворовой компании — тот факт, что семья участвует в исследовании престижного университета, вызывал гордость и высокомерие у детей.
Основные выводы, которые делает книга (либо непосредственно в результате исследования, либо они делаются в ссылках на другие исследования):
1) Генетическая наследственность почти не влияет на интеллект. Влияние есть, но оно несущественно в сравнении с социальными факторами, которые перекрывают изначальные природные данные практически всегда.
2) Раса, пол и религия оказывают лишь косвенное влияние на интеллект, причем лишь через влияние на социальное окружение и методики воспитания (например, как один из многих факторов, в религиозных семьях чаще приняты телесные наказания, и именно телесные наказания, а не сама религиозность, влияют на развитие интеллекта).
3) Основное влияние на интеллект оказывает в действительности методика воспитания и доступность образования в широком смысле (исследователи подсчитывали, например, количество конкретных детских развивающих игр в домах и разнообразие этих игр на полках магазинов, рядом с которыми проживали семьи), но именно методика диктуется религиозной общиной, социальным положением и расой.
Что еще очень важно, каждый конкретный вывод, помимо полного описания как он был сделан, в самой же книге подвергается критике. Так, в книге обсуждается (хоть и кратко) сама адекватность тестов IQ или школьной успеваемости как показателей интеллекта и как это может влиять на статистические выводы, сделанные авторами. Везде, где подробных данных не приводится, приводятся ссылки на конкретные исследовательские статьи, так что читателю всегда остаётся право усомниться в выводах и перепроверить всё своими собственными руками. Такие же аргументы приводятся и к самому понятию «расы»: в книге говорится не только о том, что «вот эта семья черная а вот эта белая», а подробно рассматривается родословная и возможная наследственность.
Но в целом данные приводятся такие, что выводы напрашиваются сами собой. Например, в исследовании была выявлена такая статистика: средний черный взрослый, воспитывающий ребенка, имеет словарный запас меньший, чем средний белый ребенок семи лет. Учитывая это, оказывается неудивительным и тот факт, что средний IQ черного значительно ниже среднего IQ белого. Вроде бы это факт, однозначно говорящий за то, что негры явно более глупы чем белые, но тут же есть и другой факт: данная статистика справедлива лишь для США. В большинстве других стран разницы в IQ между черными и белыми не наблюдается.
Как один из факторов, объясняющих данный феномен, приводится высокий уровень сегрегации в США на черные неблагополучные кварталы и белые благополучные. Даже там где нет сегрегации по кварталам есть сегрегация по школьным коллективам: дети даже из благополучных семей дружат с детьми преимущественно своего этноса, чего не наблюдается в большинстве других стран. Помимо этого в США так же высок уровень расовых предрассудков, что выражается например в том, что среди черных детей принято говорить: «Окончить колледж — это поступить как белый». Это такая завуалированная форма расизма — вроде бы все равны, никто не считает никого хуже другого, но каждый знает, что негры способны лишь играть в баскетбол и не способны думать головой. Сам факт такого отношения накладывает большой отпечаток на поведение разных социальных групп: в черной дворовой тусовке пойти в колледж учиться крайне не престижно, с тобой за это многие не поздороваются за руку. Если уж ты и учишься в колледже, то ты просто обязан быть ниггером и курить траву, иначе какой ты к черту черный? Конечно, за исключением совсем уж негритянских гетто, большинство черных детей в колледж все же поступают, некоторые там даже нормально учатся, но долгие годы такого отношения к учебе играют свою роль.
Есть, впрочем, и обратные примеры: находятся черные подростки, принципиально несогласные с существующим положением вещей, и которые в оппозицию всем лезут из кожи вон, чтобы добиться успеха и доказать, что то что он черный еще не значит, что он идиот. Я уже писал в блоге (правда, из-за сбоя в базе данных, запись потерялась), что в США нарождается поколение талантливых негров-математиков. Негров в математике, конечно, весьма мало, но вспоминая борьбу негров за право получать образование, даже существующее их количество кажется невероятно высоким. Если кто не в курсе: первый черный студент поступил в нормальный университет лишь в 1962-ом году (причем тогда его сопровождали федеральные войска с целью его обезопасить от агрессивно настроенных сегрегационистов, а сейчас ему установлен памятник во дворе того же университета), а годом позже мэр Алабамы лично, с поддержкой полиции, не давал войти в университетскую дверь двум черным абитуриентам, чтобы подать заявление, удерживая дверь — тогда пришлось вмешиваться федеральным войскам и лично президенту Кеннеди, чтобы мэр города пропустил абитуриентов. (Оба они стали студентами, Вивиан Джонс впоследствии получила медаль за отвагу и стала почётным доктором университета Алабамы, хоть сразу после окончания ей и отказали в продолжении обучения без объяснения причин; Джеймс Худ защитил докторскую степень и стал преподавателем там же).
Есть еще и такая интересная статистика: даже если брать средний IQ белых и черных в США, то хотя черные и оказываются куда более глупыми, но их сегодняшний IQ оказывается выше, чем средний IQ белых 50 лет назад. Это отражает факт общего роста интеллекта на планете, но разрыв в интеллекте между черными и белыми стремительно сокращается. Хотя именно в США интеллект белых всё равно ниже среднемирового. При этом интересно заметить, что средний интеллект русских людей в России ниже среднего интеллекта по населению США, включая негров — это так же определяется методикой воспитания детей и сегрегацией, что демонстрируется в книге и подтверждается статистическими данными. Всё те же телесные наказания и футбол вместо широкого разнообразия развивающих интеллект игр, вкупе с рассуждениями о том, какой этнос умнее, а какой глупее и какая нация придумала все важные изобретения на свете.
Сегрегация (не только физическая, но и именно на уровне неприязни и разбивания на социальные группы) вообще всегда тесно идёт нога об ногу с общим снижением уровня интеллекта населения. Причина здесь очень простая и понятная с экономической точки зрения: в любых общественных иерархических структурах без возможности перейти на более высокие ступени иерархии, любая конкуренция происходит лишь внутри иерархических уровней. Грубо говоря, коренной москвич не конкурирует с таджиком в интеллектуальном плане — таджик почти наверняка будет мести улицу, а москвич почти всегда будет сидеть в офисе. Таджику нет смысла (да и денег) идти на курсы английского, потому что он почти наверняка останется дворником, если его вообще не зарежут малолетки. Чтобы он получил лучшее место, он должен быть не просто лучшим специалистом, чем москвич, а блистательно более лучшим, что практически невозможно. В то же время из-за отсутствия существенной конкуренции и москвичу чаще всего достаточно доучиться на курсах английского до среднего уровня и не идти дальше — даже минимальное владение языком дает ему достаточное конкурентное преимущество внутри его профессии (если он не связан с языком профессионально). Пример утрированный, но показывает суть. Есть довольно много исследований на эту тему, их можно легко найти в Интернете, в своей книге Ларэ на некоторые из них кратко приводит ссылки, хотя именно эту тему автор и не раскрывает.
Вообще временами книга читается как роман, с кучей прилагательных, в повествовательном стиле. О том, например, как черная женщина приходит уставшая с работы домой, сын Вильям спрашивает почему он не может купить новый мяч, а она ему отвечает: «Хватит приставать, надоел уже, дай отдохнуть, тупая черная задница; и не показывайся пока я тебя не позову». В то же время какая-нибудь белая Джессика приходит домой, все садятся за стол, Джессика рассказывает родителям что она увидела сегодня в мультике и про то как Синтия зажала конфету от одноклассников. А родители задают ей наводящие вопросы: «Как ты думаешь, а почему Синтия поступила так не хорошо, ведь может быть к ней будут плохо теперь другие люди относиться?» И белая Джессика начинает рассуждать вместе с родителями над этим вопросом, в то время как черный Вильям стучит в бейсбол на площадке с другими детьми, до которых нет дела родителям.
Книга в этом плане может быть интересна очень многим людям, совершенно не интересующимся социологией, политикой или расовыми вопросами: она показывает, как детей надо воспитывать, а как не надо. Когда я читал книгу, я очень часто узнавал ситуации, которые были в моем детстве. Хоть я всегда понимал, что это не правильно, но узнать их в книге было очень печально: некоторые семейные разговоры книги из жизни черных семей США описывали моё детство слово в слово. Причём моё детство было еще не самым плохим — других детей в нашем районе воспитывали еще хуже.
Если вспоминать моё детство или детство большинства знакомых, то в общем-то можно сделать вывод, что никаких особых врожденных способностей у меня (равно как и других детей) не было, и всё действительно определялось внешними факторами. Была парочка детей с отклонениями, но это были именно отклонения, у остальных же явно вся их школьная жизнь и успеваемость отражала их круг общения и семейные устои. Так, например, у меня у первого в классе появился компьютер. Даже когда в 14 лет у меня появился Интернет, компьютеры были в нашем классе у единиц. На фоне того, что до 14-ти лет я был задротом (хоть и с претензиями), совершенно не удивительно, что я стал программистом и получил склонность к математике. Подобным же образом практически любой факт моей или чьей-то еще биографии или взглядов можно убедительно объяснить внешними факторами — можно привести и более тонкие примеры, но рассказ мой сейчас не о том.
Естественно, что внешние факторы определяют далеко не целиком жизнь человека (мы сейчас не будем углубляться во всякие философские идеи о детерминизме), но многие ключевые решения и способности человека часто определяются окружением и отношениями, в которых он рос. И значительная доля этих ключевых решений и способностей, пусть и косвенно, определяются учителями и родителями.
Поскольку родителем рано или поздно будет являться или является практически каждый мой читатель, я думаю, что прочитать книгу будет полезно каждому, ну и даже если не искать в ней практического применения в виде советов по воспитанию, она довольно приятна для общего развития и показывает развитие общества и людей в нем с тех сторон, с которых об этом обычно люди не задумываются. Рекомендую.